ПОМЕСТНЫЙ СОБОР РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ 1945 Г.

Проходил в Москве 31 янв.- 2 февр. 1945 г.; избрал митр. Ленинградского и Новгородского Алексия (Симанского) патриархом Московским и всея Руси (см. Алексий I), утвердил Положение об управлении Русской Православной Церкви.

Согласно определению Поместного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. от 20 сент. 1918 г., очередной Поместный Собор для избрания нового состава органов высшего церковного управления предполагалось созвать весной 1921 г. (Собор, 1918. Определения. Кн. 1. Вып. 4. С. 10). Однако утверждение в стране правящего коммунистического режима сделало невозможным следовать установленным Собором 1917-1918 гг. принципам церковного управления, в частности - регулярному созыву Поместных Соборов. В мае 1922 г. был арестован патриарх Московский и всея России свт. Тихон (Беллавин), а через год, 3 мая 1923 г., организованный властями обновленческий (см. Обновленчество) «Второй Поместный Собор Российской Православной Церкви» принял решение об упразднении Патриаршества. Обновленческий лжесобор не получил признания у духовенства и паствы; после освобождения из заключения патриарха Тихона в июне того же года начался быстрый упадок обновленчества, структуры к-рого тем не менее продолжали признаваться Советским гос-вом как единственные законные церковные учреждения. Гос. власти отвергали все предложения свт. Тихона легализовать органы каноничного церковного управления, первостепенной задачей к-рых патриарх называл подготовку очередного Поместного Собора (Акты свт. Тихона. С. 318). После кончины свт. Тихона († 7 апр. 1925) у гос. властей возродились надежды на уничтожение канонической Церкви путем ее поглощения обновленчеством. Патриаршему местоблюстителю митр. сщмч. Петру (Полянскому) и епархиальным архиереям были направлены приглашения на готовившийся обновленцами «Третий Поместный Собор» (состоялся в окт. 1925), созывавшийся якобы ради преодоления церковного разделения. Сходную позицию содействия «примирению» канонической Русской Церкви и обновленцев заняли К-польский, Иерусалимский и Александрийский Патриархаты, которые, несмотря на очевидную неканоничность обновленческого раскола, вступили в общение с обновленцами. Местоблюститель митр. Петр и другие правосл. архиереи категорически отказались участвовать в лжесоборе, за что подверглись репрессиям со стороны государства.

В мае 1927 г. советские власти предоставили условно легальный статус органам управления канонической Церкви на условиях гос. контроля за их адм. деятельностью и выражения лояльности к существующему политическому режиму. В провозгласившей новые принципы взаимоотношения Церкви с Советским гос-вом «Декларации» 1927 г. заместителя патриаршего местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского; впосл. патриарх Московский и всея Руси) в качестве одной из главных задач, стоявших перед Церковью, называлось «приготовление к созыву и самый созыв нашего Второго Поместного Собора, который изберет нам уже не временное, а постоянное центральное церковное управление, а также вынесет решение и о всех «похитителях власти» церковной, раздирающих хитон Христов. Порядок и время созыва, предметы занятий Собора и прочие подробности будут выработаны потом. Теперь же мы выразим лишь наше твердое убеждение, что наш будущий Собор, разрешив многие наболевшие вопросы нашей внутренней церковной жизни, в то же время своим соборным разумом и голосом даст окончательное одобрение и предпринятому нами делу установления правильных отношений нашей Церкви к Советскому правительству» (Акты свт. Тихона. С. 512-513). Однако с кон. 20-х гг. в СССР произошло резкое ужесточение гос. религ. политики. В частности, прекратилось проведение общесоюзных и региональных съездов и собраний представителей даже тех религ. объединений (сектанты, обновленцы, мусульмане), которые ранее в отличие от правосл. Церкви имели такую возможность. В 30-х гг. XX в. власти настойчиво стремились свести к минимуму деятельность центральных органов управления религ. объединений. В мае 1935 г. под давлением гос. властей митр. Сергий упразднил Временный Священный Синод РПЦ (в том же году прекратил существование и обновленческий синод). В 1937-1938 гг. на Церковь обрушились самые страшные гонения. Были закрыты тысячи церквей, казнены или заключены в тюрьмы и лагеря большая часть священнослужителей; к 1939 г. на архиерейских кафедрах остались всего 4 правящих архиерея, по всей стране продолжали действовать лишь ок. 350 православных храмов.

Принципиальное изменение советской конфессиональной политики произошло в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., когда религ. орг-ции, прежде всего правосл. Церковь, активно включились в патриотическую деятельность. К пересмотру репрессивного характера религ. политики советские власти побуждала и необходимость налаживания отношений с зап. союзниками в общей борьбе с нацизмом. 4 сент. 1943 г. прошла встреча патриаршего местоблюстителя Московского митр. Сергия (Страгородского), Ленинградского митр. Алексия (Симанского) и Киевского митр. Николая (Ярушевича) с главой советского правительства И. В. Сталиным, наркомом иностранных дел В. М. Молотовым и с начальником 5-го отдела («по борьбе с духовенством всех конфессий») 2-го управления Наркомата гос. безопасности Г. Г. Карповым, вскоре назначенным руководителем Совета по делам Русской Православной Церкви (СДРПЦ). Во время встречи, к-рая положила начало новому этапу государственно-церковных отношений, была достигнута договоренность о содействии властей в обеспечении организации и деятельности высшего церковного управления и в проведении Собора для выборов патриарха. Во время встречи Сталин заявил, что Церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства во всех вопросах, связанных с ее организационным укреплением и развитием внутри СССР.

Сталин из-за сложившейся внешнеполитической обстановки (необходимость обеспечить накануне Тегеранской конференции глав союзных держав высокий уровень представительства Русской Церкви во время намеченного на 2-ю пол. сент. визита в Москву делегации Церкви Англии) настаивал на проведении патриарших выборов в самые кратчайшие сроки (3-4 дня), что делало принципиально невозможным созыв для этого Поместного Собора. Проведение подобного Собора в 1943 г. было бы затруднительно и по объективным причинам. Церковная жизнь во мн. епархиях в тот период только начинала возрождаться, а значительная часть канонической территории РПЦ еще находилась под нем. оккупацией. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 8 сентября 1943 г., на котором присутствовали 19 архиереев, избрал митр. Сергия патриархом Московским и всея Руси, также был избран Синод РПЦ. В последующий период в стране развернулась государственная регистрация православных общин, верующим была возвращена часть ранее закрытых храмов, были возрождены нек-рые мон-ри. Вдовствовавшие долгое время епархиальные кафедры замещались архиереями, освобожденными из лагерей и ссылок, и новорукоположенными епископами. После предложения Карпова в записке Сталину от 12 окт. 1943 г. «не препятствовать распаду обновленческой церкви» в каноническую Церковь стали возвращаться через покаяние архиереи-обновленцы, которые также нередко направлялись на вакантные архиерейские кафедры, при необходимости получая канонические поставления во епископов.

В день кончины патриарха Сергия († 15 мая 1944) было вскрыто его завещательное распоряжение от 12 окт. 1941 г. с перечислением имен митрополитов, к-рые в порядке старшинства должны были занять должность местоблюстителя. Первым в этом списке стоял Ленинградский митр. Алексий (Симанский). В этот же день Синод возложил на митр. Алексия обязанности патриаршего местоблюстителя. Главной задачей, стоявшей перед местоблюстителем, была подготовка проведения Собора не только для избрания следующего предстоятеля, но и для утверждения основополагающих документов по организации высшего, епархиального и приходского управления в сложившихся в Советском государстве условиях существования Церкви. Подготовленный в Патриархии план мероприятий, необходимых для проведения Собора, невозможно было осуществить без санкции и поддержки гос. власти, тем более в условиях продолжавшейся войны.

7 авг. 1944 г. митр. Алексий вместе с митр. Николаем (Ярушевичем) и управляющим делами Патриархии прот. Н. Ф. Колчицким посетил председателя СДРПЦ Карпова. В ходе встречи обсуждался вопрос о порядке избрания патриарха Московского и всея Руси. Как докладывал впосл. Карпов своему руководству, митр. Алексий поднял вопрос «о желательности проведения выборов патриарха не на Архиерейском, а на Поместном Соборе». Карпов согласился с таким предложением, высказавшись, что «это будет более эффективным и историческим» (Чумаченко. 2007. С. 90). Предполагалось, что на Соборе должны будут присутствовать все правящие архиереи, а также представители приходского духовенства и мирян, всего ок. 150 чел. Патриархия обратилась с просьбой об оказании содействия в обеспечении участников Собора транспортом для проезда в Москву, гостиницами и питанием. Карпов в своей докладной записке на имя Молотова, курировавшего религиозные вопросы в правительстве, поддержал все предложения Патриархии, отметив важность Поместного Собора с т. зр. гос. интересов. Совет народных комиссаров (СНК) СССР по предложению СДРПЦ утвердил созыв Поместного Собора в янв. 1945 г. Решением правительства на проведение Собора (прием и обустройство в Москве делегатов, транспортные и прочие расходы) были выделены значительные денежные средства (впрочем, несопоставимые с той финансовой поддержкой Советскому гос-ву, к-рую Церковь во время войны оказала организацией среди верующих сбора пожертвований на нужды обороны и др.).

Развитие общей ситуации благоприятствовало проведению Поместного Собора. Ликвидировались последствия обновленческого раскола. 15 авг. 1944 г. Карпов обратился в правительство с предложением ускорить процесс окончательного распада обновленчества (РПЦ в годы Великой Отечественной войны. 2009. С. 333-334). Вскоре обновленческий «первоиерарх» Александр Введенский был отстранен от руководства еще остававшимися у обновленцев приходами (в основном в Краснодарской и Ставропольской епархиях), к-рые вместе со своими архиереями и духовенством вернулись в каноническую Церковь. В сент. 1944 г. Введенский вступил в переговоры о своем покаянии, но отказался от предложенного принятия в общение с Московской Патриархией в качестве мирянина (окончательным прекращением обновленческого раскола считается смерть Введенского в авг. 1946). В стране продолжалось возрождение церковной жизни. В епархиях открывались закрытые ранее приходы, в Москве начали работу Богословский ин-т и Богословско-пастырские курсы. За время местоблюстительства митр. Алексия было совершено 16 архиерейских хиротоний. Происходило замещение вдовствующих кафедр, в особенности в освобожденных областях Украины, Белоруссии и Прибалтики. К осени 1944 г. практически вся каноническая территория Русской Церкви была освобождена от нем. оккупации. В связи со вступлением советских войск на территорию Юго-Вост. Европы возникли условия для восстановления связей Московской Патриархии с правосл. Церквами Балканских стран. В нач. нояб. 1944 г. митр. Алексий и Синод РПЦ направили в СДРПЦ письмо с предложением о приглашении на Поместный Собор в качестве почетных гостей К-польского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского патриархов. 16 нояб. 1944 г. Карпов обратился к Молотову с докладной запиской о целесообразности присутствия Восточных патриархов на Поместном Соборе ради усиления международного авторитета Русской Церкви. 17 нояб. правительство дало согласие на приглашение патриархов, взяв на себя обеспечение их приезда и пребывания в СССР.

Большое значение для подготовки к Поместному Собору имел Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 21-23 ноября 1944 г., на котором был утвержден порядок избрания патриарха. Управляющий делами Патриархии прот. Н. Колчицкий представил выработанную Синодом и согласованную с гос. властями процедуру выборов. Предполагалось открытое голосование по единственной выдвинутой кандидатуре (было очевидно, что такой кандидатурой станет местоблюститель митр. Алексий); архиереи должны были по очереди, начиная с младшего по хиротонии, от имени клира и паствы своей епархии отвечать на вопрос, кого они избирают патриархом. Против подобного порядка выступил архиеп. Тамбовский свт. Лука (Войно-Ясенецкий), предложивший повторить процедуру избрания патриарха, принятую на Поместном Соборе в 1917 г.- путем жребия из 3 кандидатов, выбранных тайным голосованием. Предложение свт. Луки не могло быть согласовано с гос. властями, для к-рых избрание патриарха таким способом являлось неприемлемым риском. К тому же с канонической т. зр. избрание предстоятеля Церкви голосами епископов, подаваемыми открыто, было вполне правомерно, а выбор патриарха в 1917 г. по жребию был исключительным случаем (Цыпин. История РЦ. С. 321). Архиерейский Собор утвердил порядок избрания патриарха, предложенный прот. Колчицким, однако архиеп. Лука не согласился с этим. Архиерейский Собор принял разработанный и согласованный с СДРПЦ проект краткого Положения об управлении Русской Православной Церкви. Положение должно было заменить большую часть определений Поместного Собора 1917-1918 гг. по организации церковной власти, поскольку они не могли применяться ввиду их противоречий действовавшему советскому законодательству. Окончательно Положение должен был утвердить Поместный Собор. Архиерейский Собор официально пригласил на Собор патриархов К-польского, Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского и Грузинского. Были посланы приглашения предстоятелям других православных Церквей, находившихся на тот момент в молитвенно-каноническом общении с РПЦ. Что касается глав церковных структур русской традиции в США и в Зап. Европе, т. е. митрополитов Феофила (Пашковского) и Евлогия (Георгиевского), формально находившихся тогда под запрещением, приглашения на Поместный Собор они не получили, но, поскольку митрополиты Феофил и Евлогий выразили желание воссоединиться с Московской Патриархией, им было предложено прислать на Собор своих представителей (этим правом воспользовался митр. Феофил). Обсуждалась возможность приезда на Собор митр. Токийского Сергия (Тихомирова), но это оказалось невозможным из-за позиции властей Японии - союзницы нацистской Германии.

В нач. янв. 1945 г. местоблюститель митр. Алексий поставил перед Карповым ряд вопросов по организации мероприятий, связанных с проведением Поместного Собора, и участию в них представителей гос. власти. 18 янв. Карпов направил Сталину докладную записку по данным вопросам, а 19 янв. состоялось их обсуждение на встрече Сталина с Карповым и Молотовым. По итогам совещания было решено, что глава СДРПЦ в качестве офиц. представителя правительства выступит с приветствием при открытии Поместного Собора, но не будет участвовать в его заседаниях. Также было решено организовать для участников и гостей Собора экскурсии в Исторический музей, на выставку военных трофеев, в метрополитен, ознакомительную автомобильную прогулку по городу, а также концерт духовной музыки в Большом зале Московской гос. консерватории.

На Поместном Соборе епархии РПЦ помимо епископата должны были представлять клирики и миряне, назначенные правящими архиереями. Проведение епархиальных съездов для выборов делегатов подобно тому, как это происходило в 1917 г., было сочтено невозможным, что, однако, не могло повлиять на каноническую правоспособность Поместного Собора 1945 г. (Цыпин. История РЦ. С. 322). К участию в Поместном Соборе были призваны все архиереи Русской Церкви, однако 27 янв., накануне отъезда в Москву, неожиданно заболел Тамбовский архиеп. Лука (Войно-Ясенецкий). Сам свт. Лука считал свою болезнь случайным пищевым отравлением, однако были основания предполагать, что гос. власти решили не допустить присутствия на Поместном Соборе Тамбовского архиерея из-за его открытого неприятия процедуры выборов патриарха. Не смог попасть в Москву из Тамбова и еп. Мануил (Лемешевский; впосл. митрополит), недавно освобожденный из ссылки и пребывавший под началом архиеп. Луки. По офиц. сообщению, поезд, в к-ром ехал еп. Мануил, задержался в дороге из-за снежных заносов. В отношении заграничных делегаций власти приняли меры по недопущению на Поместный Собор представителей Митрополичьего округа в Северной Америке. Митр. Феофил (Пашковский) отправил на Поместный Собор делегацию из 4 чел. во главе с Аляскинским еп. Алексием (Пантелеевым). Два мирянина из ее числа не были допущены на территорию СССР, а летевший со стороны Аляски самолет с еп. Алексием и прот. И. О. Дзвончиком был задержан в Красноярске якобы из-за нелетной погоды. Представители митр. Феофила прибыли в Москву по железной дороге уже после окончания Поместного Собора (Л. Н. Парийский о церковной ситуации в Америке в сер. 1940-х гг. / Вступ. статья, публ. и примеч.: А. А. Кострюков // Вестн. ПСТГУ. Сер. 2: История. История РПЦ. 2012. Вып. 6(49). С. 67).

Согласно докладу мандатной комиссии, в работе Собора участвовал 171 делегат, в т. ч. 46 архиереев: 4 митрополита (Ленинградский Алексий (Симанский), Крутицкий Николай (Ярушевич), Киевский Иоанн (Соколов) и Североамериканский Вениамин (Федченков)), 13 архиепископов и 29 епископов. Среди делегатов Собора было 87 клириков: 3 архимандрита, 2 игумена, 68 протоиереев, 8 иереев, 3 иеромонаха, 2 диакона, 1 иеродиакон. Мирян среди членов Собора было 38 чел. Сообщалось, что в работе Собора участвовали представители 89 епархий (ЖМП. 1945. № 2. С. 46). В действительности, согласно архивным документам, на Собор прибыли представители 59 адм. единиц на территории СССР. Мн. епархиальные кафедры к тому времени оставались незамещенными, поэтому Харьковскую, Гомельскую, Молодечненскую, Костромскую, Калужскую, Брянскую, Орловскую, Казанскую, Саратовскую, Уфимскую, Челябинскую и Чкаловскую епархии представляли на Соборе не архиереи, а протоиереи. Очевидно, они были направлены на Собор либо архиереями соседних епархий, временно управлявшими приходами на этих территориях, либо непосредственно Патриархией. Клирики также представляли приходы РПЦ в Львовской, Тернопольской и Черновицкой областях, в Литве, Латвии и Эстонии. Патриарший экзарх митр. Вениамин (Федченков) представлял на Соборе Экзархат Московской Патриархии в Северной и Южной Америке, а наместник архим. Панкратий (Кашперук; впосл. архиепископ) - Почаевскую в честь Успения Пресвятой Богородицы лавру - единственный мон-рь, к-рый получил возможность направить своего представителя на Поместный Собор. Среди 171 члена Собора 25 чел. были выпускниками духовных академий, 56 - духовных семинарий, 2 - духовных училищ, 1 - пастырских курсов; 10 членов Собора имели звание профессора (Списки участников Собора 1945 г. 2009).

В качестве почетных гостей на Поместном Соборе присутствовали 3 патриарха: Александрийский и всей Африки Христофор II (Даниилидис), Антиохийский и всего Востока Александр III (Тахан) и католикос-патриарх всей Грузии Каллистрат (Цинцадзе); 4 митрополита: представитель К-польского патриарха, экзарх Зап. и Центр. Европы К-польского Патриархата Фиатирский митр. Герман (Стринопулос), Скопский митр. Иосиф (Цвийович), замещавший находившегося в заключении в нем. концлагере предстоятеля Сербской Церкви патриарха Гавриила V (Дожича), митрополиты Антиохийского Патриархата Хомский (Эмесский) Александр (Джеха) и Тиро-Сидонский Феодосий (Абурджели; впосл. патриарх Антиохийский Феодосий VI), представитель Иерусалимского Патриархата Севастийский архиеп. Афинагор (Василиадис); 4 епископа: глава делегации Румынской Православной Церкви Арджешский еп. Иосиф (Гафтон), Мареотидский еп. Афанасий (Сфакианос), викарий Александрийского патриарха, Нишский еп. Иоанн (Илич) от СПЦ, Ниноцминдский еп. Димитрий (Лазарешвили) от ГПЦ, а также 21 чел. клириков и мирян. Всего на Соборе присутствовали 204 чел. (делегатов и гостей). Поместный Собор стал единственным, исключая военные и правительственные совещания, собранием такого масштаба в Москве за годы Великой Отечественной войны. Если по числу участников Собор 1945 г., проводившийся менее чем через 2 года после начала восстановления в стране организованной церковной жизни, уступал как Собору 1917-1918 гг., так и последующим Поместным Соборам РПЦ, то в отношении представительства на нем др. правосл. Церквей находился на более высоком уровне, что дало основание его участникам заявлять, что по своему составу Собор вышел за рамки Поместного и приобрел всеправосл. характер. Не случайно в своей речи при открытии Собора патриарший местоблюститель митр. Алексий сказал: «По величине собрания и по составу собравшихся это поистине Вселенский Собор, ибо здесь, можно сказать, вся Православная Святая Соборная Апостольская Церковь. Но мы смиренно ограничиваем свои полномочия и будем обсуждать и решать дела лишь своей Русской православной Церкви» (ЖМП. 1945. № 2. С. 36).

Первый день работы Поместного Собора (31 янв. 1945) в московском храме Воскресения Христова в Сокольниках начался торжественным молебном, совершённым в сослужении с духовенством местоблюстителем митр. Алексием. Президиум Собора составили: митр. Алексий - председатель, митр. Николай (Ярушевич) - его заместитель и почетные гости - патриархи и представители Поместных Церквей. В состав секретариата были избраны Курский еп. Питирим (Свиридов; впосл. митрополит) - от епископата, управляющий делами Патриархии прот. Н. Колчицкий - от клириков и А. А. Леонидов (делегат от Куйбышевской епархии) - от мирян. Во вступительном слове митр. Алексий приветствовал почетных гостей и представил 2 главные задачи, стоявшие перед собравшимися: избрание патриарха всея Руси и утверждение Положения об управлении РПЦ, после чего объявил Собор открытым.

С приветственной речью в качестве представителя советского правительства к Собору обратился председатель СДРПЦ Карпов. Впервые в советской истории высокопоставленный гос. чиновник выступал перед церковным собранием. Это должно было знаменовать окончательный отказ Советского гос-ва от прежней антицерковной политики. Карпов в своей речи отдал должное общественной роли Церкви в историческом прошлом: «В церквах и монастырях зародилась письменность и складывались первые летописи о жизни нашей страны; стены церквей и монастырей неоднократно выдерживали осады иноземных завоевателей; многие выдающиеся деятели Церкви пожертвовали своей жизнью за благо Родины», отразил участие Церкви в защите Родины во время Великой Отечественной войны, когда «патриотическая деятельность Церкви нашла свое выражение не только в посланиях, церковных проповедях, но и в сборе пожертвований на строительство танков, самолетов, на помощь больным, раненым, инвалидам, сиротам войны». Карпов не упомянул о проблемах в отношениях Церкви с Советским гос-вом в довоенный период, утверждая, что «с победой нового, невиданного еще в мире, социалистического, самого справедливого строя, установились и новые взаимоотношения между Церковью и Государством». В действительности, как хорошо понимали присутствующие, говоря о «правильных отношениях», «дальнейшей нормализации отношений между Церковью и Государством», Карпов подразумевал не все время с упомянутого им декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» 1918 г., а лишь период с 1943 г. В будущем, заверил Карпов участников Собора, гос. властями «будут приниматься все меры к тому, чтобы устранять всякого рода препятствия на пути осуществления советскими гражданами свободы совести, провозглашенной Конституцией» (ЖМП. 1945. № 2. С. 8-10). В ответном слове местоблюститель митр. Алексий поблагодарил в лице Карпова правительство за внимание к Собору и благоприятное отношение к Церкви и ее служителям, поддержку во всех делах и вопросах, требующих помощи со стороны гос-ва, что «дает твердость и устойчивость всем предпринимаемым нами действиям, клонящимся к наилучшему устройству церковной жизни» (Там же. С. 37). После этого Карпов покинул соборное заседание. Собор утвердил проект обращения к Правительству СССР. В обращении Собор выразил благодарность за то, что Церковь «встречает полное содействие в своих нуждах со стороны Правительства», и направил свое благословение советским воинам, моля о скорейшей победе над фашизмом (Там же. С. 11).

С приветственными словами в адрес Собора выступили: патриарх Антиохийский Александр III - от имени 4 Восточных патриархов, католикос Каллистрат - от имени Грузинской Церкви, митр. Вениамин - от Североамериканской епархии, митр. Иосиф - от имени Сербской Церкви. После приветствий местоблюститель митр. Алексий зачитал доклад о церковной жизни в предсоборный период. Хронологически доклад охватывал не все время, прошедшее с предшествующего Поместного Собора 1917-1918 гг., когда Церковь претерпевала тяжелые гонения, а только годы Великой Отечественной войны. Говоря о патриотической деятельности Церкви в военное время, митр. Алексий как бы в ответ на предыдущее выступление Карпова сказал: «Эта деятельность выразилась не только в пожертвованиях, к к-рым неустанно призывали своих пасомых архипастыри и пастыри. Деятельность эта была гораздо шире и существеннее, т. к. она проникала в саму душу народную, поднимая дух безмерной любви к Родине, волю к победе, так как она давала утешение страждущим, скорбящим, унывающим. Можно сказать, что в храмах, в молитве, верующие почерпали единственное утешение в душевных страданиях, в боли сердца за дорогих сродников, проливающих кровь за Отечество, за своих сынов, погибших смертью героев на полях сражений». По мнению митр. Алексия, «патриотическая деятельность Церкви выразилась и выражается не в одних вещественных жертвах. Это, быть может, самая малая доля в общем деле помощи, которую оказывала и оказывает Церковь в годину военного испытания. Забота о нашей несравненной, доблестной, великой Красной Армии проявляется главнейшим образом в непрестающей молитве не только отдельных лиц, но и Церкви в целом о даровании нашим защитникам от Господа сил и победы над врагом» (Там же. С. 41-42). Т. о., в отличие от Карпова митр. Алексий на первое место в той помощи, которую Церковь оказывала гос-ву, поставил не «вещественное», а молитвенную поддержку защитников Отечества.

На том же заседании был рассмотрен проект Положения об управлении РПЦ, к-рый зачитал собранию архиеп. Псковский Григорий (Чуков; впосл. митрополит). Состоявшее из 48 пунктов «Положение...» должно было заменить определения Поместного Собора 1917-1918 гг., касавшиеся отдельных инстанций церковной власти. В сравнении с «Определением об епархиальном управлении» предыдущего Собора новое Положение усиливало иерархичность церковного управления, были увеличены полномочия патриарха, епархиальных архиереев и настоятелей приходов. Высшая власть в области вероучения и церковного управления - законодательная, административная, судебная - закреплялась, согласно Положению, за периодически собираемым Поместным Собором в составе епископов, клириков и мирян. Сроки созыва Поместных Соборов Положением не регламентировались; указывалось, что Поместный Собор созывается патриархом, когда требуется услышать голос клира и мирян и имеется внешняя возможность к его созыву с разрешения Правительства СССР; также патриарх с разрешения Правительства СССР мог созвать Собор Преосвященных Архиереев (Архиерейский Собор) для разрешения назревших важных церковных вопросов. В случае смерти патриарха местоблюститель Патриаршего престола отныне не избирался, а им становился после кончины патриарха старший по хиротонии постоянный член Синода. Собор для выборов нового патриарха, согласно Положению, должен быть созван не позднее 6 месяцев по освобождении Патриаршего престола. В Положении не уточнялся состав избирательного Собора, т. е. он мог быть как Поместным, так и Архиерейским.

Положением определялся состав Синода: председатель - патриарх, постоянные члены - митрополиты Киевский, Ленинградский и Крутицкий и 3 временных члена, которые вызываются поочередно на полугодовую сессию согласно списку архиереев по старшинству. При Синоде могли быть организованы отделы для заведования отдельными отраслями церковного управления. Епархиальные архиереи назначались указами патриарха и управляли епархиями, границы которых совпадали с гражданскими адм. границами (областей, краев и республик), или единолично, или при содействии епархиального совета. Епархиальный совет в составе 3-5 чел. в пресвитерском сане образовывался по усмотрению епархиального архиерея. Существования предусматриваемого «Определением об епархиальном управлении» 1918 г. выборного епархиального собрания Положение 1945 г. не предполагало, также в нем ничего не говорилось о выборности благочинного, благочиннических собраниях и благочиннических советах. Особенно детально в Положении 1945 г. разбиралась организация прихода, поскольку именно приходская деятельность была наиболее норматизирована советским законодательством, рассматривавшим Церковь как совокупность местных общин. Положение вынуждено было повторять нормы основополагающего советского закона в религ. сфере - постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» 1929 г., дополняя их собственными установлениями, касающимися прежде всего приходского духовенства. Настоятель прихода ставился во главе приходского собрания, являясь председателем и приходского собрания, и приходского совета. Назначался он архиереем и был ответственным перед ним, что давало настоятелю широкие полномочия и большую самостоятельность в отношениях с коллегиальными органами приходского управления. На настоятеля возлагалось попечение не только о религиозно-нравственной жизни общины, но и о ее хозяйственной деятельности, ответственность за правомерный расход приходских средств.

28 янв. 1945 г., за 3 дня до рассмотрения проекта Положения об управлении РПЦ на Поместном Соборе, этот документ уже был утвержден постановлением СНК СССР № 162. Внесение к.-л. изменений в его текст, т. о., фактически становилось невозможным. Тем не менее на заседании Собора были объявлены прения, и несколько делегатов выразили желание высказаться о проекте. Их выступления касались в основном практики буд. исполнения Положения. Кировоградский еп. Сергий (Ларин) обратил внимание на обязанности, возлагаемые на благочинных и настоятелей приходов, заметив: «Имеются настоятели, которые считают, что в число их обязанностей входит лишь богослужение и проповедничество, от хозяйственной же деятельности они устраняются. Это неправильно. И хозяйственная сторона сказывается на течении церковной жизни» (ЖМП. 1945. № 2. С. 43). Прот. Н. Концевич в своем выступлении упомянул, как, будучи членом Поместного Собора 1917-1918 гг., участвовал там в «долговременном и всестороннем обсуждении Положения о церковном управлении», что, возможно, намекало на слишком быстрый характер принятия столь важного документа на текущем Соборе. Тем не менее прот. Н. Концевич на основании своего долгого опыта участия в епархиальном управлении приветствовал новый церковный закон «как вполне соответствующий потребностям и интересам Русской Православной Церкви» и выразил уверенность в том, что при дружной и самоотверженной работе на основе нового Положения это послужит процветанию Церкви и принесет пользу Отечеству.

Ректор московского Богословского ин-та (с 1946 Московская Духовная Академия) проф. прот. Т. Д. Попов в своем выступлении сравнил наст. время с прошедшим, в к-ром находилась Церковь до революции, будучи связанной с гос-вом, охарактеризовав тот период как паралич, отсутствие истинной христ. жизни. Прот. Т. Попов, бывший в 1912-1914 гг. депутатом IV Гос. думы, вспоминал, как аналогичный документ о церковном управлении обсуждался в «законодательной палате царской России» и участники обсуждения обвиняли выступавшего в Думе представителя правительства в том, что его слова о процветании в стране правосл. веры - «позолота, а не золото», что Церковь, «как птица в клетке», лишена свободы. Теперь же, по мнению прот. Т. Попова: «Церковь отделена от государства, но не удалена, и представитель Правительства указал здесь место Церкви, Церкви свободной в работе по созиданию новой лучшей жизни». Он заявил, что именно с принятием настоящего Положения сбывается то, «о чем мечтали все, кому дорога Церковь, целые поколения, целые века», «в жизни нашей отечественной Церкви наступает новый период». Особенно прот. Т. Попов остановился на организации приходской жизни согласно новому Положению: «Большое значение имеет переход от прихода к общине. Здесь изменяется сама жизнь мирян. Не секрет, что за последнее время господствовало такое мнение, что алтарь - дело священнослужителя, а ящик церковный - дело старосты. Теперь священнослужитель выступает на арену всей жизни церковной, в его ведение переходит и ящик» (Там же. С. 44).

Проф. Г. П. Георгиевский в своем выступлении сказал, что рассматриваемое Собором Положение должно решить 2 задачи: «1) подвести законную базу подо все здание Православной Церкви в нашем Союзе; 2) выявить главнейшие функции нашего церковного организма и указать канонически правильное действие их и всех церковных учреждений и лиц, выполняющих и направляющих церковную жизнь на спасение людей». Проф. Г. П. Георгиевский подробно остановился на истории выработки и создания проекта Положения: «Прежде всего проект Положения задуман был приснопамятным отцом нашим, Святейшим Патриархом Сергием. Он долго и много обдумывал. Он многократно набрасывал формулы его состава, сверяя свои наброски с канонами и историческими прецендентами в этой области, наконец, не упуская случая посоветоваться с современными канонистами и знатоками церковной практики». После кончины патриарха Сергия работу над проектом Положения продолжили патриарший местоблюститель и Синод; уже в предсоборные дни происходило обсуждение проекта делегатами отдельных епархий, в частности, как упомянул Г. П. Георгиевский, московская делегация была созвана для ознакомления с документом своим председателем митр. Николаем (Ярушевичем), к-рый прочитал проект и предложил обсудить его во всех подробностях, после чего московская делегация единодушно признала проект вполне отвечающим своему назначению (Там же. С. 45). После краткого выступления Воронежского еп. Ионы (Орлова; впосл. архиепископ), попросившего благословить принимаемое Положение присутствующих на Соборе преемников апостольской власти - Святейших Восточных патриархов, прения были завершены. Проект Положения об управлении РПЦ был поставлен на голосование и принят единогласно членами Поместного Собора. Вплоть до принятия «Устава об управлении Русской Православной Церковью» на Поместном юбилейном Соборе Русской Православной Церкви 1988 г. Положение оставалось основным документом, регламентирующим деятельность РПЦ. Утверждением Положения 1-е заседание Поместного Собора завершилось.

Второе соборное заседание состоялось 2 февр. Оно началось с доклада члена мандатной комиссии А. И. Георгиевского и зачитывания приветственной телеграммы Собору от К-польского патриарха Вениамина I. Затем с приветственным словом от членов Поместного Собора 1917-1918 гг. выступил прот. А. М. Станиславский, к-рый подчеркнул каноническую связь между 1-м Всероссийским Поместным Собором, восстановившим в Русской Православной Церкви Патриаршество, и нынешним высоким собранием: «В данное время мы видим, что Второй Поместный Собор собрался в таком же составе и предстоящее избрание Патриарха будет совершено на основе Соборного начала предшествующего Собора» (подразумевалось, очевидно, что избрание патриарха проводилось при участии представителей клира и мирян) (Там же. С. 48). Затем с докладом о задачах духовного просвещения и о духовно-учебных заведениях выступил ректор Богословского ин-та прот. Т. Попов, после чего Собор приступил к избранию патриарха. Прот. Н. Колчицкий сообщил собравшимся порядок открытого голосования при избрании патриарха, принятый Архиерейским Собором в нояб. 1944 г. Все присутствовавшие митрополиты, архиепископы и епископы облачились в мантии и в последовательном порядке, начиная с младшего по хиротонии, были опрошены прот. Н. Колчицким, кого архиерей от такой-то епархии избирает с клиром и паствой патриархом Московским и всея Руси. Все архиереи ответили: «Я, клир и паства вверенной мне епархии избираем патриархом Московским и всея Руси Высокопреосвященнейшего Алексия, митрополита Ленинградского и Новгородского».

Митр. Вениамин (Федченков) - единственный представитель на Соборе рус. церковного зарубежья, оговорился, что по причине неосведомленности о способе избрания патриарха не обсуждал в Америке имени кандидата, однако, будучи ясно осведомлен о чувствах и воззрениях епископата, клира и мирян Экзархата Сев. и Юж. Америки РПЦ, от их имени без сомнения заявляет о голосовании за митр. Алексия. Также митр. Вениамин высказался о том, что избрание патриархом митр. Алексия будет принято «и той частью Американской епархии, которая теперь послала своих четырех делегатов, ища мира с матерью-Церковью, и которые задержаны в пути непогодой» (речь шла о Североамериканской митрополии во главе с митр. Феофилом (Пашковским)). Кроме того, митр. Вениамин предположил, что и митр. Евлогий (Георгиевский) с возглавляемой им частью Русской Церкви в Зап. Европе также «без колебаний, а с доверием и любовью примет то же достолюбезное и ему имя Митрополита Алексия» (Там же. С. 49-50). После последнего голосования Крутицкого митр. Николая (Ярушевича) прот. Н. Колчицкий сообщил, что непроголосовавшим остался лишь митр. Алексий, в связи с чем митр. Николай предложил Собору ввиду проявленного архиереями при избрании патриарха единодушия освободить патриаршего местоблюстителя от личного голосования. После этого митр. Николай сообщил об избрании Поместным Собором «...устами всех епископов от лица их самих, клира и мирян» патриархом Московским и всея Руси местоблюстителя митр. Ленинградского и Новгородского Алексия. Получив от Собора подтверждение избрания, митр. Николай зачитал грамоту о выборе патриарха. К новоизбранному патриарху обратился с приветственным словом старейший по епископской хиротонии член Собора архиеп. Астраханский Филипп (Ставицкий), отметивший, что избрание митр. Алексия на Патриарший престол произошло «в великих исторических условиях мировой жизни и небывалых еще в истории Церкви Русской обстоятельствах, когда Вся Вселенская Православная Церковь в лице своих предстоятелей и представителей соединилась с нами в духовном, молитвенно-братском общении». Интронизация патриарха Алексия состоялась 4 февр. 1945 г. в патриаршем Богоявленском соборе в Елохове.

На заключительном заседании Поместного Собора (2 февр. 1945) было принято «Послание к преосвященным архипастырям, пастырям и всем верным чадам Русской Православной Церкви», в к-ром наряду с констатацией положительных явлений в церковной жизни (религ. подъема, сплоченности верующего народа вокруг духовных пастырей, прекращения губительного раскола обновленчества) указывалось и на омрачающие ее недуги: нарушения богослужебного устава, вступление христиан в гражданский брак без церковного благословения, несоблюдение постов, причем не только мирянами, но и клириками, пренебрежение освященным традицией говением перед причастием, падение церковной дисциплины, неразличение паствой канонически поставленных и облеченных благодатью пастырей от «самозванных совершителей» христ. обрядов.

Затем Поместный Собор принял «Обращение к христианам всего мира», связанное прежде всего с темой продолжавшейся второй мировой войны: «Еще будут тяжелые бои, еще предстоят кровопролитные битвы, но исход войны уже решен и никто и ничто изменить его не может. Теперь ясно всем на земле, чье оружие благословил Господь наш Иисус Христос и чье не получило этого благословения; чьи молитвы подобно Авелевой жертве вознеслись ко Господу и чьи кощунственные призывы имени Божия стелются по земле, как дым от костра братоубийцы Каина». Собор обращался к воинам-христианам, призывая их завершить начатое святое дело уничтожения фашизма. При этом Собор осуждал голоса «имеющих смелость называть себя христианами», призывавших «во имя всепрощения» к проявлению милосердия к врагу, и называл это «чудовищными извращениями божественного учения Спасителя» (Там же. С. 15-16). Кто подразумевался под этими защитниками нацизма, прояснялось в появившемся 7 февр. 1945 г. совместном «Обращении к народам всего мира» присутствовавших в Москве предстоятелей правосл. Церквей. Московский, Александрийский, Антиохийский, Грузинский патриархи и представители глав К-польской, Иерусалимской, Сербской и Румынской Церквей осудили «усилия тех - особенно Ватикана - кто, пытаясь в своих выступлениях оградить гитлеровскую Германию от ответственности за все совершённые ею преступления... хочет тем самым, по нашему мнению, оставить после войны на земле фашистское, человеконенавистническое, антихристианское учение и его носителей» (Там же. С. 17). Речь шла о последнем рождественском послании папы Римского Пия XII с призывами к скорейшему заключению мира между союзными державами и нацистской Германией, что было расценено в центральном советском печатном органе как попытка «прикрыть авторитетом церкви злодейские дела гитлеровцев с целью помочь им уйти от ответственности» («Правда». 1945. 7 янв.).

Делегаты и гости Собора были размещены в лучших гостиницах Москвы, для них были организованы ознакомительно-культурные мероприятия в столице. Главы зарубежных делегаций получили от советского правительства ценные подарки из запасников музеев: панагии, кресты, книги, иконы, облачения. Материалы о Поместном Соборе публиковались не только в возрожденном «Журнале Московской Патриархии», но и в гос. печати. В центральной советской газ. «Известия» 4 и 6 февр. 1945 г. помимо краткого информационного материала о прошедшем Соборе (Сообщения ТАСС от 3 февр. 1945) были напечатаны соборные обращения к Правительству СССР, к христианам всего мира, послание Собора к архипастырям, пастырям и чадам РПЦ, текст выступления председателя СДРПЦ при открытии Собора. Во время проведения Собора велась фото- и киносъемка. Был выпущен документальный фильм «Поместный Собор Русской Православной Церкви» (Центральная студия документальных фильмов. М., 1945., режиссер М. Е. Славинская), к-рый широко демонстрировался в кинотеатрах по всей стране, а также в советских представительствах за рубежом, что оказало заметное воздействие на общественное мнение, в т. ч. представителей рус. эмиграции. Помещенные в «Журнале Московской Патриархии» подборка приветственных телеграмм из-за границы от представителей различных христ. конфессий и обзор сообщений зарубежной печати свидетельствовали о признании и поддержке решений Поместного Собора РПЦ во мн. странах мира (Приветственные телеграммы, полученные Патриархом Алексием из-за границы и из СССР, и ответные телеграммы Патриарха Алексия // ЖМП. 1945. № 2. С. 20-29; О Поместном Соборе Русской Православной Церкви (31 янв.- 4 февр. 1945 г.) [обзор зарубежной печати] // Там же. № 4. С. 56-58).

Характерной была реакция на Поместный Собор 1945 г. руководства нацистской Германии. Ранее герм. власти активно пытались дискредитировать РПЦ, доказывая неканоничность избрания Архиерейским Собором 1943 г. патриархом митр. Сергия (Страгородского), в связи с чем было организовано неск. собраний правосл. архиереев, оказавшихся на контролируемых нем. войсками территориях. Однако к.-л. аргументов против каноничности Поместного Собора 1945 г. герм. власти, очевидно, выдвинуть не могли, в связи с чем им оставалось только замалчивать факт его созыва. 29 янв. 1945 г. глава канцелярии нацистской партии М. Борман предписал министру пропаганды Й. Геббельсу принять меры, чтобы «не высказывать по поводу выборов Московского патриарха ни в прессе, ни по радио никакой точки зрения» (Шкаровский М. В. Политика Третьего рейха по отношению к РПЦ в свете архивных мат-лов 1935-1945: Сб. док-тов. М., 2003. С. 222). Даже такой непримиримый критик Московского Патриархата, как протопр. РПЦЗ Г. П. Граббе (впосл. еп. Григорий (Граббе)), вынужден был признать, что «Собор 1945-го года был прежде всего громадным внешнеполитическим достижением Советского Союза. Подавляющее большинство Церквей православного мира признало Московскую Патриархию и Московского Патриарха полноценными представителями Русской Православной Церкви. Последствия этого были очень велики» (Граббе Г., протопр. Правда о Русской Церкви на Родине и за рубежом. Джорд., 1961. С. 154).

Поместный Собор сыграл важную роль в преодолении внутрицерковных разделений и за границей, и на канонической территории Русской Церкви. После его созыва в течение 1945 г. к Московскому Патриархату присоединились глава Западноевропейского Экзархата рус. приходов К-польского Патриархата митр. Евлогий (Георгиевский) и правящие архиереи Западноевропейской епархии РПЦЗ митр. Серафим (Лукьянов), Харбинской и Пекинской епархий РПЦЗ митр. Мелетий (Заборовский) и архиеп. Виктор (Святин; впосл. митрополит). Всего менее чем за год в Московский Патриархат вернулись 20 зарубежных архиереев и более 280 зарубежных приходов. За воссоединение с РПЦ высказалось и большинство архиереев и паствы Североамериканской митрополии, в храмах к-рой за богослужением возносили имя патриарха Алексия. В СССР к общению с Церковью после Собора 1945 г. вернулись многие из нелегальных правосл. общин Катакомбного движения, ранее не признававших каноническую церковную власть. Руководивший неск. такими общинами, один из главных духовных авторитетов «непоминающих» еп. священноисп. Афанасий (Сахаров), который в момент проведения Поместного Собора находился в тюрьме, сразу после получения известия об избрании патриарха провел совещание с заключенными с ним «непоминающими» иереями, и вместе они «согласно решили, что так как, кроме Патриарха Алексия, признанного всеми вселенскими патриархами, теперь нет иного законного Первоиерарха Русской поместной Церкви, то нам должно возносить на наших молитвах имя Патриарха Алексия - как Патриарха нашего». Еп. Афанасий разъяснял своим последователям, что после проведения Поместного Собора с канонической т. зр. «настоящее положение церковного управления совсем не похоже на то, что было в то время, когда делами Русской Церкви ведал митр. Сергий в качестве заместителя митр. Петра и по его поручению», и что «помимо первоиерарха поместной Русской Церкви, никто из нас, ни миряне, ни священники, ни епископы, не можем быть в общении со Вселенской Церковию. Не признающие своего первоиерарха остаются вне Церкви, от чего да избавит нас Господь! Иного первоиерарха, кроме Патриарха Алексия, в Русской Церкви нет. Его признали таковым все восточные патриархи. Его признали все русские иерархи. Не дерзаю уклониться от него и я» (Афанасий (Сахаров), еп. «Какое великое утешение - вера наша!..»..: Избранные письма. М., 2012. С. 83-84). В это же время примирились с Патриаршей Церковью выжившие в лагерях деятели иосифлянства - протоиереи Василий Верюжский, Алексий Кибардин, Константин Быстреевский и др., за которыми последовала и их паства.

Поместный Собор 1945 г. воспринимался как особо значимое историческое событие, вернувшее Русскую Церковь на ее заслуженное почетное место среди др. Поместных Церквей. Неслучайно митр. Николай (Ярушевич) в статье о значении Поместного Собора, написанной сразу после его окончания, главное внимание уделил тому, что соборные труды «были овеяны благословением почти всей Вселенской Православной Церкви в лице присутствующих на Соборе иерархов» (Николай (Ярушевич), митр. Значение Поместного Собора Русской Православной Церкви // ЖМП. 1942. № 2. С. 30). После проведения столь представительного церковного собрания мн. церковные деятели даже были склонны видеть в Москве новый центр вселенского Православия: «Почти Вселенский Собор, как говорили многие из нас. Но невольно напрашивалась мысль: не перенес ли Глава Церкви, Господь Иисус Христос, центр ее в Москву? Не суждено ли первопрестольной исполнить давнее пророчество инока Филофея: «Москва - третий Рим»? Конечно, это еще более и сильнее обязывает Русскую Церковь быть на деле достойной такого высочайшего положения в данный и ближайший момент истории. Но факт остается фактом: подобное собрание всей Церкви теперь могло быть лишь в белокаменной Москве» (Вениамин (Федченков), митр. Мои впечатления о России // ЖМП. 1945. № 3. С. 21-22).

Поместный Собор должен был укрепить надежды верующих на искренность заверения представителей советских властей в том, что произошедшие в годы войны позитивные изменения в государственно-церковных отношениях «не представляют чего-то случайного, неожиданного, не носят временный характер, не являются тактическим маневром, как пытаются представить это дело некоторые недоброжелатели или как это иногда выражается в обывательских рассуждениях» (из выступления председателя СДРПЦ Карпова перед участниками Архиерейского Собора РПЦ 24 нояб. 1944 (цит. по: Цыпин. История РЦ. С. 322)). Убедить в этом до конца не удалось даже всех участников Поместного Собора. Напр., как указано в одном из отчетов СДРПЦ, Херсонский еп. Михаил (Рубинский) в частной беседе заявлял, что «только незначительное «меньшинство» соборян принимало все эти торжества и все виды внимания как прямое признание института Церкви со стороны Правительства и установления полной веротерпимости, а подавляющее большинство духовенства и мирян, в недавнем прошлом почти поголовно репрессированных, отнеслись ко всему этому очень критически, с большой осторожностью, с большим сомнением и даже полным недоверием, считая, что все это вызвано к жизни какими-то неясными еще моментами политической необходимости» (цит. по: Одинцов М. И. РПЦ накануне и в эпоху сталинского социализма, 1917-1953. М., 2014. С. 337).

Действительно, у верующих сохранялись причины для недоверия к советской власти. Даже юридически Московский Патриархат, несмотря на утверждение Правительством СССР Положения об управлении РПЦ, по-прежнему не имел в стране правового статуса, поскольку постановление «О религиозных объединениях» 1929 г. рассматривало в качестве таковых лишь местные общины верующих. Чтобы подвести правовое основание под деятельность религ. орг-ций в изменившихся условиях, гос. властями во время войны были приняты не подлежавшие оглашению ведомственные инструкции и постановления правительства, к-рые, однако, не могли заменить полноценный закон. Хотя СДРПЦ направил в правительство свое заключение о необходимости принятия нового законодательства по религ. политике, поскольку постановление «О религиозных объединениях» устарело, разработанный в нач. 1944 г. законопроект «О положении церкви в СССР» остался не утвержденным высшим советским руководством. Как отмечал историк Д. В. Поспеловский: «Положение (Положение об управлении РПЦ.- Ред.) требовало немедленного изменения государственного религиозного законодательства. То, что этого не произошло, было зловещим знаком, свидетельствующим о возможности в любой момент ликвидировать этот церковный устав, переделать его в духе государственных законов» (Поспеловский. 1995. С. 304). Опасения верующих, что «кончится война - кончатся и церкви», не оправдались, но государственно-церковные отношения в СССР по-прежнему не являлись равноправными. Советское гос-во предоставило Церкви нек-рые ограниченные права, исходя из собственных, прежде всего внешнеполитических, интересов.

Советские власти расценили проведение Поместного Собора как успешное для себя, что повлияло на дальнейшие их планы на участие РПЦ в международных делах. Вскоре после окончания Поместного Собора Карпов докладывал правительству: «Собор явился наглядным доказательством отсутствия преследования религии в СССР и имел также некоторое политическое значение. Московская Патриархия, в частности, договорилась с патриархами Александром, Христофором, представителями К-польского и Иерусалимского патриархов о прекращении связей с митрополитом Анастасием (митр. Анастасий (Грибановский), предстоятель РПЦЗ, основной епископат к-рой на тот момент пребывал на территориях, контролируемых нацистской Германией.- Д. Н.) и о необходимости совместной борьбы с Ватиканом» (РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 132. Д. 111. Л. 27). В др. своем послесоборном отчете Карпов сообщал: «В дальнейшем внешняя деятельность РПЦ направляется Советом в следующих направлениях: 1. Воссоединение с Московской Патриархией русских православных церквей за границей. 2. Установление тесных и дружественных отношений с православными церквями славянских стран. 3. Дальнейшее укрепление связей с главами других Автокефальных Церквей и влияние в решении международных церковных вопросов» (РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 407. Л. 12).

15 марта 1945 г. Карпов направил Сталину развернутую записку о запланированных мероприятиях по укреплению международного влияния Московской Патриархии в целях противодействия католицизму (ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Д. 29. Л. 101-109). Видимо, предложенный в этой записке перечень действий обсуждался 10 апр. 1945 г. во время личной встречи Сталина и Молотова с новоизбранным патриархом Алексием, митр. Николаем (Ярушевичем) и прот. Н. Колчицким. Сталин поблагодарил их за патриотическую деятельность Русской Церкви на завершающем этапе войны и заявил, что в дальнейшем ожидает большого вклада в дело укрепления международных позиций Советского гос-ва. Со своей стороны глава гос-ва выразил готовность оказать содействие Церкви в открытии новых духовно-учебных заведений и в создании собственной полиграфической базы, а также в строительстве в Москве церковного административного и учебно-издательского центра (единого комплекса зданий учреждений Патриархии). Большинство этих обещаний остались невыполненными, поскольку с началом в 1946 г. «холодной войны» у высшего советского руководства уже не было прежней уверенности в возможности использовать Церковь за рубежом в своих интересах, т. к. политика зап. стран по противодействию советскому влиянию затруднила деятельность Московского Патриархата за границей.